Мышь.

+1
Голосов: 1

766

Мышь.



Воскресный день в сельском филиале банка, где я только начинал работать в качестве охранника, был одиноким и скучным с самого утра. Контраст усиливал погожий весенний денёк за зарешёченным окном комнаты дежурного. По улице проходили нарядные и жизнерадостные прохожие. У каждого свои предстоящие воскресные встречи, над каждым яркое весеннее солнце, перед каждым живые сочные краски молодой травы и цветущих тюльпанов.

Я же, закрытый по инструкции внутри компьютерно-бумажного учреждения, как пленник тарифной ставки должен был отмучиться 24 часа среди безмолвия и унылых грязно-салатовых стен. Плюс к тому я ещё был начинающим охранником в этой конторе и по неопытности не захватил на дежурство даже какого-нибудь чтива.

Вообще-то, приняв объект под охрану от сменщика, я около часа наслаждался тишиной и покоем. После предыдущих нескольких лет работы на стройках нашей республики новая работа действительно казалась благодатью. Но это только первое время, а потом стал проявляться известный синдром заключенного в камере-одиночке, когда в раздумьях начинаешь невольно мерять шагами камерное пространство. Однако, и это стало утомлять.

Вновь сев на стул, я начал тупо смотреть в одну точку за окном, потому что ближе к обеду улица обезлюдела. Даже простая забава, как выискивание знакомых лиц, проходящих по улице, перестала быть доступной. Это начинало уже раздражать и давить на психику. Но от неминуемой головной боли меня спасло какое-то едва различимое движение. Мне показалось, что в углу что-то шевельнулось. Я перевёл туда взгляд и и заметил, что в серой тени радиатора отопления замерли два блестящих глазочка.

Мышь! На моё одиночество из своей норки вышла поглазеть мышь. Не шевелясь, я с интересом стал наблюдать за коллегой по затворничеству. Хотя тут я не прав – мышь была гораздо свободнее в своих передвижениях. Для неё моё ограниченное пространство должно было казаться полным приключений большим миром. А ещё она могла в буквальном смысле проходить через стены и, главное, у неё не было никакой инструкции на этот счёт.

Осмелев, зверёк вышел на свет. Затем шустро изобразил замысловатую ломаную, метнувшись под стол, к сейфу, к двери.… Найдя на полу оброненную крошку хлеба, мышь резво подхватила её и поспешила к спасительной сени коммуникационных труб. Затем серая экстремалка ещё и ещё раз разведывала свою хлебную территорию без каких-либо препятствий с моей стороны. Видать, надоела ей голодная мышиная возня среди бумажных папок, дыроколов и компьютерных шнуров в банковских кабинетах. Здесь, у охранника, хоть можно отведать настоящего хлеба. Радуясь концу одиночества, я стал забавы ради подкидывать новой своей знакомой хлебные крошки из своей обеденной порции.

Та смена, благодаря обыкновенной мыши, прошла психически безболезненно для воскресного банковского узника.

Когда в очередной раз дежурство выпало на такой же день недели, я с каким-то приподнятым чувством предстоящей встречи с мышью шёл на работу в банк. Едва утром принял свой пост и отпустил сменщика, моя маленькая знакомая появилась вновь. Видать, запомнила безобидного человека. Вначале также скромно заблестела глазками из своего укрытия, а потом трепетными движениями обследовала всё пространство под столом, стулом и тот клочок кафельного покрытия, который не был занят ничем. Дошло до того, что мышь стала заигрывать со мной: бегала взад-вперёд, то и дело шмыгая под ногами. Я игру принял и решил сам позабавиться. Привязал к длинной медной проволочке ( пришлось раскурочить оставленный электриком сгоревший дроссель от лампы) кусочек сала и подбросил его под стол. Мышь в это время соблюдала свою безопасность в норе. Но как только моя активная возня прекратилась, и добыча оказалась под столом, зверёк инстинктивно метнулся туда. Нисколько не сомневаясь, вцепился зубками в сало - и к норе. Но проволочка натянулась, и мышь юзом развернуло на гладком кафельном полу. Она даже замерла в раздумье, не выпуская, однако, добычи. Оценив ситуацию своими мышиными мозгами, серенькая стала легонько пятиться задом в сторону своего убежища. Стараясь преодолеть сопротивление нити, другой конец которой был в моей руке, мышь от напряжения стала подпрыгивать на месте. Однако, силы были весьма неравные. Длительная бумажная диета, видать, хорошо закалила характер грызуна, и он по-прежнему не выпускал сало. Тогда я ослабил немножко нить, и мышь снова рванула к своему убежищу, но снова досадное скольжение остановило её охоту. Пришлось опять пораскинуть серым веществом, и, наконец, на том конце нити пришло прозрение: мышь стала жадно поедать добычу на глазах у «сокамерника».

В другой раз игра заключалась в издевательском для мыши хождении на задних лапках, которое она предпринимала по моей воле, чтобы достать подвешенное на той же проволочке качающееся семечко. А вот за кусочком сосиски мышь охотиться почему-то не стала, хотя был он подброшен просто так, без коварного человеческого умысла. Хвостатик прошмыгнул раз, другой мимо и, испугавшись мухи на полу, юркнул в свою норку под трубами отопления. А мы, подопытные коварного и алчного пищепрома, иногда это едим.

Так прошло лето. Под самый его конец я с любопытством заметил необычную округлость животика старой знакомой. Мышь ждала приплода. Мне же предстоял отпуск по семейным обстоятельствам.

После месячного отсутствия я с особым чувством ожидания встречи заступал на дежурство. Щемление в груди было подобно тому, что я испытывал в счастливую пору своей молодости, идя на свидание к своей девушке. Было такое же безлюдное воскресение в банке, десяток назойливых мух над головой и толстая библиотечная книга на подоконнике. Однако, выйдет ли на свидание мышь?

Вышла. Не так уверенно как прежде. Боязливо, маленькими урывочками. За месяц подзабыла, видать, своего старого знакомого в среде других суетливо-скучных и обозлённых людей, которые и тапками в неё кидали, и капканы заряжали.
Я полез в пакет с едой и неимоверным шуршанием загнал мышь обратно в норку. Достав кусок хлебного мякиша, я накрошил под столом. Затем сел у окна и, не шевелясь, стал наблюдать. Через минуту под светло-серым сейфом в углу наметилось тёмно-серое движение. Мышь вышла из-под железного ящика, а за ней словно кто-то выдвинул трезубец. На равном расстоянии друг от друга показались три острые маленькие мордочки. Мышь-мать вывела своих несмышленых отпрысков на люди.

Может быть, где-то в глубине цементно-известняковой норы она им уже объясняла, что в большом и опасном мире есть такой человек, который сидит целый день у окна, подбрасывает крошки и другую разную еду, и иногда голосом смеётся, когда сало резко останавливается, а с ним скользит по полу и их мама. Но он мыши не обидит, потому что делить им в этом банке, кроме хлебных крошек, в общем-то, нечего. Мышь не могла знать, что здесь всё разделено без них: маленьких серых существ большого и коварного мира.
Дмитрий Балтажи
← Жизнь по любви. (История семьи Обручковых. Парканы) Национальный вопрос. →

Комментарии