Почему Буджак не остался татарским?
С точки зрения геополитических столкновений и переделов в нашем замечательном крае этот вопрос выглядит риторическим, но есть «нюанс»: российским дипломатам удалось договориться с ногайскими мурзами о лояльном отношении к российским войскам при их продвижении на Балканы и обеспечении войск сеном, фуражом и постоев. Царское же командование обязывалось не допускать грабежей и пресекать таковые со стороны казацких банд. Ничего не предвещало к 1806 году появления в здешних местах балканских переселенцев и значит появления нашей бессарабско-болгарской истории.
Однако тогдашний военный гегемон в Европе- корсиканский выскочка Наполеон и его спецслужбы не дремали и в Измаиле вдруг объявился очень дерзкий смелый и жестокий османский офицер с отрядом в несколько тысяч бойцов. Они стали нападать на окрестные сёла и аулы, запугивая население расправой, если оно будет поддерживать русских. Слух об этих безчинствах измаильских башибузуков дошёл до Петербурга и в Бендеры был отправлено военное подразделение с целью навести порядок в окрестностях Измаила. Но по неизвестной причине военные слишком задержались в Бендерах, а когда выступили, то были неожиданно разбиты в треугольнике Кубей-Тараклы-Копчак этими самыми башибузуками. После случившегося население татарских аулов стало их покидать…
Операцию вторжения в пределы Османской империи предполагалось осуществить силами Днестровской (позднее Молдавской) армии генерала от кавалерии И.И. Михельсона, в состав которой входили пять пехот¬ных дивизий (9-я, 10-я, 11-я, 12-я и 13-я). План кампании был утверждён императором Александром I 15 октября 1806 года, что практически совпало по времени с получением известия о разгроме прусской армии под Йеной и Ауэрштедтом 2(14) октября. Поражение союзной Пруссии означало, что теперь Россия должна была нести на себе основную тяжесть военных действий против Наполеона в Центральной Европе. На этот театр войны было необходимо отправить дополнительные силы русской армии. В частности, из состава Днестровской армии были изъяты 9-я и 10-я дивизии бывшего корпуса генерала И.Н. Эссена 1-го[25]. Таким образом, операцию по занятию Бессарабии, Молдавии и Валахии Михельсон был вынужден начинать с явно недостаточными силами – в его распоряжении оставалось всего три пехотные дивизии, общей силой около 30 тыс. человек[26]. Весьма сложной и противоречивой была и политическая обстановка. Формально Турция оставалась союзником России, поэтому русские войска вступили в Княжества без объявления войны, под предлогом подготовки движения к Адриатике, а также защиты местного населения от произвола мятежных пашей и разбойников-кирджали.
Руководство России строило свой план кампании, исходя из расчетов на то, что преимущество русских сил в военной готовности, а также слабость центральной власти в Константинополе и политическая анархия в Румелии должны были помочь русским войскам достаточно быстро, без боевых действий, занять Княжества и добиться сдачи турецких крепостей к северу от Дуная. Это позволило бы русской дипломатии уверенно требовать от Турции политических уступок – прежде всего, отказа от сотрудничества с Францией и подтвер¬ждения гарантий прав и льгот автономных Дунайских Княжеств.
Руководствуясь этим замыслом, русское командование стремилось максимально избегать боевых действий с турками на пространстве к северу от Дуная. По этой причине оно придавало особое значение методам дипломатии, в частности, в отношении татар Буджака. Конечно, ещё со времен степных походов Б.К. Ми¬ни¬ха и П.А. Румянцева-Задунайского в XVIII веке татарская конница в боевом отношении не представляла ни-какой угрозы для регулярных русских войск. Однако от поведения местного татарского населения во много зависела безопасность русских коммуникаций и снабжение войск припасами на месте, а следовательно, – и скорость осуществления операции по занятию Дунайских княжеств и Бессарабии.
Русский главнокомандующий, 67-летний генерал Михельсон, победитель Емельяна Пугачёва, имел не только опыт обхождения с татарским населением, но и вполне определённые планы насчет Буджакских та¬тар. В 1800–1803 гг. он, будучи Новороссийским военным губернатором, по должности управлял Крымским полуостровом и ногайскими ордами на Молочных водах. Именно тогда, в начале 1801 года, Баязет-бей, амбициозный начальник Молочанских ногайцев, предложил ему, используя родственные связи и знакомст¬ва, склонить Буджакских татар к переселению в пределы России, что было составной частью его плана по созданию Ногайского казачьего войска. По уверениям Баязет-бея, сами татары из Бессарабии просили о разрешении переселиться к своим сородичам в Россию, подальше от насилия и произвола мятежных правителей Османа Пасванд-оглу и Мехмет-Гирей-Султана. 25 февраля 1801 года император Павел I пове¬лел Михельсону и Баязет-бею начать переговоры с турецкими властями о разрешении выхода татар из Буд¬жа¬ка. Однако всего две недели спустя Павел I был убит в результате дворцового переворота 12 марта, а всту¬пивший на престол Александр I распорядился остановить процесс переселения Буджакских татар впредь до согласования этого вопроса с Высокой Портой[27]. В итоге вопрос был отложен на несколько лет.
В начале октября 1806 года, накануне войны с Турцией, Михельсон вспомнил об этом проекте и решил провести его в жизнь. В своих письмах на имя генерал-губернатора Новороссии герцога Э.О. де Ришелье и министра иностранных дел А.Я. Будберга Михельсон указывал, что буджакские ногайцы составляли значи¬тельную часть легкой кавалерии у турок на Дунайско-Днестровском театре войны и что своими набегами они могли создать значительные трудности для русских войск. В связи с этим он предлагал выбрать двух-трёх человек из живущих в России ногайцев и отправить их убеждать своих Буджакских сородичей. Ришелье, одобрив замысел Михельсона, отобрал для этой миссии и отправил в Буджак 4 знатных ногайцев с Молочных вод. Документы сообщают их имена: Бегали Ага, Ильяс Ага, Мусса Челеби и Имрас Челеби[28].
По плану русского командования 1806 года, занятие Бессарабии было поручено 2-му корпусу генерала барона Казимира фон Мейендорфа (15 батальонов пехоты, 15 эскадронов, 2 казачьих полка, всего более 10 тыс. человек) и отдельной 13-й дивизии герцога де Ришелье (11 батальонов пехоты, 10 эскадронов). В ночь с 21 на 22 ноября основные силы Мейендорфа переправились через Днестр у Дубоссар и начали движение к Бендерам, а в сумерки 24 ноября его войска без боя, по предварительной договоренности с пашой, вошли в крепость. В те же дни части 13-й дивизии Ришелье перешли Днестр у Маяков (28 ноября) и без сопротив¬ления заняли Паланку (29 ноября), Аккерман (1 декабря) и Килию (9 декабря) [29].
Под предлогом нехватки фуража и продовольствия Мейендорф задержался в Бендерах более чем на две недели, до 11 декабря, и это промедление многими историками обоснованно рассматривается как главная стратегическая ошибка всей кампании 1806 года, которая имела далеко идущие последствия. Примечатель¬но, что сам Мейендорф называл основной причиной задержки также и неопределенность позиции, занятой Буджакскими татарами. Для официальных переговоров с ними были отправлены бригадир И.Ф. Катаржи и штабс-капитан И.П. Котляревский, адъютант Мейендорфа, вместе с переводчиком. Илья Филиппович Ка¬таржи, бригадир русской службы, был представителем одной из знатнейших молдавских семей. Он являлся зятем господаря Григория III Гики и одно время занимал пост великого гетмана Молдовы, а затем, после Яс¬ского мира, переселился в Россию. Для Днестровско-Дунайского региона Катаржи несомненно был «поли¬тическим тяжеловесом» и, вдобавок, обладал талантами дипломата-переговорщика. Непосредственно перед этим он с успехом выполнил ответственную миссию в Бендерах, заручившись согласием тамошнего пра¬вителя Гассан-паши не оказывать сопротивление русским войскам.
И вот теперь Катаржи и Котляревский получили новое задание – «убеждать татарских старшин к приня¬тию миролюбивых предложений, обещая им дружбу и самые выгоды от российских войск, если они оста¬нутся приязненными России и пребудут спокойными при переходе войск через их земли» [30]. По словам Кот¬ляревского, в татарских селениях они всюду встречали «толпы вооруженных татар, собирающихся для со¬ветов насчет российского войска» [31]. Однако дипломатические переговоры русских эмиссаров везде имели успех, что для них самих оказалось неожиданным. Ключевую роль здесь сыграли полученные татарами из¬вестия о том, что в занятых турецких крепостях русские войска человечно обходятся с местными мусульма¬на¬ми, не угрожают их религии и платят деньгами за все припасы.
И действительно, части Молдавской армии имели самые чёткие приказания никак не стеснять татар. К примеру, командующий 13-й дивизией генерал Ришелье 3 декабря приказывал начальнику своего кавале¬рийского авангарда генералу А.П. Зассу: «При сем за нужное почитаю вашему превосходительству особ¬ливо рекомендовать, что проходя с отрядом вашим чрез татарские владения отнюдь не должно ничего от их, ни подвод, ни фуража, не требовать, а тем паче обид или грубостей не делать, но если нужно взять [1 слово нрзб.] квартиры или подводы, то занимать и требовать их в молдавских селениях, если же необходимость случится в татарских селах квартировать, то дома под квартиры занимать христианские, а отнюдь не та¬тар¬ские, а того паче мурзинские» [32]. Как видим, политическая целесообразность заставляла русское командова¬ние возлагать тяготы по обеспечению войск на дружественное христианское населения, освобождая от них татар Буджака.
В итоге обещание лояльного отношения к русским войскам последовательно дали родоплеменные «уезды» Орумбет-Оглу, Орак-Оглу, Едисан-Ногай и татары Измаильской округи, подкрепив свое обязательство присылкой аманатов. Уже на обратном пути Катаржи и Котляревский посетили столицу Буджакских татар Каушаны и убедили тамошнего «воеводу» [33] покориться русским властям и прислать своего брата в амана-ты. Котляревский писал: «Таким образом, сей варварский, жестокий и недоверчивый народ был благополуч¬но преклонен к российской стороне и успокоен тогда, когда мог до 30 тысяч собрать вооруженного народа; одни татарские деревни, принадлежащие так называемой раи измаильской, коих число семь, остались не¬преклонными» [34].
Известные нам источники не позволяют выяснить однозначно, были ли как-нибудь скоординированы меж¬ду собой миссии четырёх знатных ногайцев с Молочных вод и Катаржи–Котляревского. Можно лишь пред¬положить, что поездка Молочанских ногайцев по татарским селам Буджака состоялась несколько раньше, накануне или в самом начале русского вступления в пределы Бессарабии, и потому посланцы генерала Мейендорфа действовали уже на отчасти подготовленной почве. В любом случае, формальным итогом этих миссий был блестящий дипломатический успех – подавляющее большинство Буджакских татар обещали хра¬нить мир и сотрудничать с русскими властями. Командование рапортовало о бескровной победе и хода¬тайствовало о наградах для отличившихся – о производстве эмиссаров-ногайцев с Молочных вод в очеред¬ные казачьи офицерские чины – Бегали-Агу в есаулы, Ильяс-Агу в сотники, Муссу-Челеби и Имрас-Челеби – в хорунжие, с разрешением всем им носить темляки на саблях[35]. Отметим, что идея производства этих но¬гай¬цев в офицерские чины выглядит курьезно, так как Ногайское казачье войско к тому времени было уже окончательно упразднено. Получили ли они в итоге искомые чины – остается неизвестным.
Получив заверения татар в покорности, генерал Мейендорф с основными силами своего корпуса 11 декаб¬ря выступил, наконец, из Бендер в поход к Измаилу. К стенам этой крепости русские войска подошли 16 декабря 1806 года. У русского командования были все данные полагать, что местные жители, помнящие о страшном штурме Измаила 1790 года, легко согласятся на мирную сдачу. Но военное счастье отвернулось от Мейендорфа, словно в наказание за его промедление в Бендерах. Опередив его всего на один день, в Измаил с 4 тыс. янычар прибыл турецкий военачальник Ибрагим Пехливан-оглу, которому было суждено прославиться как самому талантливому и энергичному полководцу Османской империи в ту войну[38].
Железной рукой усмирив (и частично перебив) сторонников сдачи, Пехливан вдохнул энергию в гарнизон крепости и немедленно занялся усилением её обороны. На предложение Мейендорфа сдать Измаил комен¬дант ответил отказом; тогда с русской стороны по крепости было произведено несколько пушечных выстре¬лов. Именно это стало началом боевых действий в южной Бессарабии в ту войну. В ответ 17 декабря турки Пехливана сделали вылазку, в ходе которой произошло довольно горячее кавалерийское дело и обе стороны понесли потери. Русские войска под Измаилом не имели осадного парка, а также испытывали острую нех¬ват¬ку продовольствия и особенно фуража. Учитывая всё это, Мейендорф принял решение отступить от Измаила в северо-западном направлении, к Фальче на р. Прут, где он и расположил свою главную квартиру[39]. Этим движением он фактически утрачивал прямое сообщение с русскими гарнизонами в Бендерах, Килии и Аккермане из состава 13-й дивизии, а также открывал противнику путь в центральную часть Бессарабии[40].
Отступление Мейендорфа от Измаила было воспринято местными жителями как явная и несомненная неу¬дача русских войск. Многократно отмечалось, что подобные происшествия в начале боевых действий всегда оказывали большой психологический эффект на народы Востока, рисуя в умах картину неминуемой близкой гибели неверных и вдохновляя их на дальнейшую борьбу. Именно поэтому во всех войнах с Турцией русс-кие военачальники старались любой ценой избежать даже мелких неудач в начальный период борьбы. Вдо¬бавок, через несколько дней после отступления русских войск от Измаила в Буджак пришло известие о том, что 18 декабря султан, наконец, объявил России войну. Ланжерон писал об этом так: «Татары, удивленные поражением Мейндорфа, испуганные угрозами Пегливана, соблазненные его обещаниями и связанные с ним единством религии, получив фирманы султана, призывавшего их на защиту веры, согласились сначала выс¬лушать предложения наших врагов и кончили тем, что приняли их» [41].
Русские войска заняли в Буджаке кордонное расположение, что облегчало противнику в Измаиле задачу по выполнению рейдов и набегов на позиции русских частей. Руководителем и душой активных действий турецкого гарнизона Измаила оставался Пехливан-паша. Ему удалось совершить ряд дальних вылазок, из которых особо успешным стал рейд под Килию 22 декабря, где в селении Чамашур[42] на берегу озера Китай был разгромлен отряд русской кавалерии под началом полковника графа В.О. Кинсона. Из документов следует, что тогда в нападении участвовали и татары[43]. Ряд окрестных сел, в которых жили христиане, был разорен людьми Пехливана[44]. Он продолжал успешно применять тактику террора, а русские войска были не в силах ему помешать. Между прочим, и татары не могли рассчитывать на мягкое обращение Пехливана. Так, по словам Ланжерона, он разрушил все села вблизи Измаила, переселил их жителей в крепость и отобрал у них все запасы продовольствия[45].
В свете подобных происшествий, в последние дни 1806 года у русского командования стали преобладать тревожные настроения; считали вероятным и опасались глубокого рейда Пехливана в Бессарабию и всеоб¬щего восстания Буджакских татар и мусульман в занятых турецких крепостях. Так, 24 декабря комендант Бендер генерал-майор М.Е. Хитрово докладывал Михельсону: «Я сверх сего получаю от разных жителей и от посылаемых мною офицеров сведения, что татаре по причине отступления наших войск от Измаила совершенно колеблются и приготовляют скрытным образом оружие, отпуская сабли и делая копья» [46]. А в донесении из Килии, которое Хитрово также переслал главнокомандующему, говорилось: «Сверх того, из числа жителей один молдован донёс, что лично видел в Измаиле татарского хана, который, воспользуясь отступлением корпуса барона Мейендорфа, выступил с тысячью человеками в татарские селения, дабы соб¬равши всех жителей пресечь следы сношениям нашим с бароном Мейендорфом, как равно и с Аккерманом. Поминутно переправляются войска из-за Дуная в Измаил, так что господин генерал-лейтенант Засс все эти дни ожидает нападения на Килию. Турки и татары с сильным напряжением стремятся к разорению селений молдавских и волошских» [47].
А в донесении коменданта Аккермана генерала Н.А. Ловейко говорилось: «Аккерманской Таир-Паша чрез переводчика, при мне состоящего, показывал вид доброжелательства своего к нам, дал мне знать, что Та¬тар¬ской Султан, или некой бунтовщик, называемый Батыр-Гирей, с 4000 толпища злоумышленников пребывает в 10 часах расстояния от Аккермана. Турки, здесь живущие, тайно переезжая к нему по несколько человек, уповательно имеют с ним сношения; что все они дышат к нам изменою и держатся партии известного Пех¬ливана; и что нападение на Аккерман полагает он неизбежным. Вслед за сим из татарских деревень Мурзы прибыли ко мне с прошением о взятии их в покровительство и с объявлением о возродившемся неком бун-товщике Батыр-Гирее. Они тоже самое в рассуждениях его подтвердили, с отменою только, что он в 25 ча¬сах от Акермана находится и имел свой стан в селении Катлабуге, но возвратился уже в Измаил, и что дей¬ствительно есть покушения его к нападению на Аккерман и на деревни татарские, не хотящие присоеди¬ниться к нему. А содержащий кордон от Аккермана до Бендер с полком казачьим имени своего Войска Дон¬ского войсковой старшина Власов 2-й рапортом мне донес, что живущий в селении Капланах Молдаван Ва¬силий Бусарь, пришед к нему, объявил, что в селениях Булакче, Шахае и Тотабе, где живет Темир-Мурза, по подговору его и по поводу полученного им из Измаила сведения, так как около Измаила войск российских мало, дабы зайдя в тыл оным вместе со скопищем измаильским их разбить, собираются вооруженные тата¬ры и намерены произвести сей умысел в действие» [48].
В этом рапорте генерала Ловейко обращают на себя внимание несколько вещей. Как видим, о недружест¬венных настроениях и подрывной пропаганде в среде татар русскую сторону исправно информировали мес¬тные христиане. Несомненно, здесь сказывались и их многолетняя вражда с татарами, и боязнь физи¬ческой расправы со стороны Пехливана и его сторонников. Более того, если верить словам Ловейко (а не верить у нас нет оснований), следует, что и ряд татарских мурз просил русское командование о защите от «пегливановых разбойников» (как у нас именовали военные силы главы обороны Измаила).
Решающие события зимней кампании 1807 года в Буджаке развернулись близ села Куй-бей (Кубий по Ми¬хайловскому-Данилевскому; Кинбей по Ланжерону; иначе Киой-бей), на дороге из Измаила в Бендеры. Уз¬нав о движении к Измаилу большой массы татар, Пехливан выступил ей на навстречу с 5-тысячным отря¬дом, прибыл 10 февраля в Куй-бей и начал там укрепляться. Наперехват ему был выслан русский отряд ге¬нерал-майора А.Л. Воинова силой в 6 батальонов, 5 эскадронов, 2 полка казаков и 6 конных орудий.